- Михаил, как Вы оказались работником милиции?
- Вообще по образованию я гуманитарий. Начинал работать в газете. Как раз в это время создавался штат пресс-центра УВД, нужны были молодые специалисты. У нас в Калуге молодых журналистов очень мало. Выбор, не знаю почему, пал на мою кандидатуру. Честно говоря, я пошел работать туда больше из соображений материальных.
- Но в Вашей "звездной" книге "Тень покровителя" повесть "Последняя тайна осени" посвящена именно милицейскому расследованию. Правда, преступники оказались из будущего, но это не помешало главному герою книги их разоблачить. Дает ли работа в милиции подпитку Вашему творчеству?
- Давала. Когда общаешься с людьми, всегда находится, что о них написать. Я, наверное, просто обязан был рассказать о людях, которых узнал, о том, как они живут, работают... Но сейчас служба в милиции перестала меня подпитывать. Мне кажется, что я все оттуда взял.
- Теперь собираетесь стать профессиональным литератором?
- Только писать, и все? Нет, у меня не получится. Возникло однажды у меня такое желание. Я думал, что вот, не буду нигде работать, стану, как многие тиражные писатели, выдавать роман в полгода и этим кормиться. С этой мыслью совпало то, что я ушел в отпуск. Ждал, что теперь-то начну ежедневно и плодотворно творить. И - ничего подобного. И тогда я понял, что даже если уйду из милиции, все равно устроюсь куда-нибудь хоть на полставки. В ту же газету. Да хоть на лесоповал.
- Зачем?
- Нельзя отрываться от людей, вариться в собственном соку. В башне из слоновой кости я быстро исчерпаюсь. Все можно выдумывать, кроме человеческих отношений. Отношения бывают трудными, это для писателя и интересно. Но если не видеть жизни, эти межчеловеческие проблемы можно описать только как компьютерную игру. Я не хочу отрываться от реальности.
- Но ведь фантастика и есть отрыв от реальности!
- Не отрыв, а свобода. Это разные вещи. Свобода - то, что я ценю больше всего в жизни.
- Вы сразу начали с фантастики или были опыты в другом роде?
- Я в детстве очень много прочел фантастики и никогда не представлял, что могу написать что-то иное. Просто не нахожу в другой литературе достаточно для себя простора. Мне вообще кажется, что фантасты - это люди, которые больше других не удовлетворены реальным миром. Поэтому создают свой собственный.
- Чем не удовлетворен Михаил Тырин?
- Наверное, я не обладаю той энергией, которой обладают нормальные люди. Они крутятся, зарабатывают деньги, покупают квартиры, машины... Для меня это загадка. Я ничего такого не умею делать, поэтому пробую свои силы в создании иных миров.
- Но все-таки Вы пробились наверх - в большое московское издательство, к читателю, наконец. Наверняка у Вас в Калуге много литераторов, которые об этом и мечтать не смеют.
- Я не пробивался. Я даже пальцем не пошевелил, чтобы напечататься. Просто в студенческие годы писал рассказы, посредственные, как я теперь понимаю. Было много друзей-журналистов, я давал им почитать свои опыты, и через них рассказы оказались опубликованными в местных газетах. То же и с повестями. Просто повезло на хороших людей. Они посмотрели начальные наброски и убедили, что фантастикой надо заняться серьезно. Потом готовый текст безо всякого моего участия передали в издательство, там вынесли вердикт... Вот так все и получилось.
- Хорошо, поговорим о текстах. Как у Вас возникает замысел произведения?
- Импульс приходит от какой-то сиюминутной ситуации, когда мне вдруг кажется, что вот это было бы неплохо передать в книге. В повести "Грехи ночного неба" речь идет, если вы помните, о мальчике, которому пришлось приживаться в городе, ставшем для него чужим. Дело было так: однажды я возвращался с работы ночью в город, автобусы не ходили, топал пешком. Выхожу на бугор, на перевал, и вдруг передо мной открывается море огней. Город как незнакомый. И я подумал: а что бы я чувствовал, если бы все это увидел впервые? Если бы мне пришлось войти туда и жить там, приспосабливаться, внедряться? И так меня это настроение захлестнуло, что из него родилась повесть.
- В связи с Вашей литературной работой - что нового Вы открыли в себе самом?
- Открыл, пожалуй, не новое, а старое. Когда пишешь, приходится оживлять жизненный опыт, доставать из памяти какие-то образы, истории, эпизоды. И оказалось, что я помню гораздо больше, чем думал. Вплоть до самого раннего детства.
- Насколько мне известно, Вы только что сдали в издательство новую книгу. Расскажите о ней.
- В ней взгляд прямо противоположный, чем был в "Последней тайне осени". Тот мой герой был работником милиции, человеком системы. А теперь я хочу показать, как система добивается своей цели при помощи человека и что она делает с ним потом. Сюжет - борьба с промышленным шпионажем в недалеком будущем России. Я, может, слишком фигурально говорю, но сложно бывает пересказать собственный роман. Вообще, на все мои произведения наложили отпечаток полтора месяца, что я провел в Чечне. Про Чечню у меня нигде не сказано, но она - в каждой моей строчке.
- Вы там были в качестве журналиста?
- В качестве военного журналиста. В отличие от гражданского, военный корреспондент имеет право носить оружие. Командировка была милицейская. Считается, что журналист должен быть объективным, так сказать, между нашими и вашими. Но я занимал позицию четко определенную, был на стороне наших солдат и офицеров. Поэтому имел моральное право быть вооруженным.
- Применять приходилось?
- Нет.
- Что Вы думаете об этой войне?
- Я думаю, что эта война просто несвоевременная. ЕЕ надо было раньше начать и раньше закончить. Обидно чувствовать себя преданным. Как раз, когда я попал в Чечню, начиналась эта полоса переговоров. Только наши войдут в какой-нибудь город, населенный пункт, где надо бы закрепиться, - раз, и договор: три дня никто не стреляет. Ну, думаешь, хорошо, хоть немного спокойствия. Так нет: ночью опять начинается стрельба... Правильно сказал генерал Лебедь: война была коммерческая, заказная.
- Каков Ваш главный вывод из этой командировки?
- Там я понял, что война - это не противоборство народов, идей и так далее. На самом деле война - стихийное бедствие. Как наводнение или ураган. Тяжело было смотреть, как все это обрушилось на простых людей. Неважно - чеченцы, русские... Обыкновенные люди, такие же, как мы, но живут в подвалах и трясутся от каждого шороха. Это просто надо видеть. Нет, я за мир, совершенно искренне. Когда я только приехал в командировку, я за мир готов был тосты поднимать. Но теперь расхожая фраза приобрела для меня смысл вполне конкретный.
- Чего Вы ждете от своего нового романа?
- Ничего не жду. Выход первой книги - это, конечно, большой скачок. а теперь начинается медленная эволюция. Нужно пять лет работы, десять лет работы, чтобы что-то значительное произошло.
- В каком направлении Вы намеренны эволюционировать?
- Главное - я хочу научиться создавать живых людей. Боюсь, буду говорить банальностями... Бывает, когда сюжет задумывается, он кажется увлекательным, таким замечательным. Потом, когда начинаешь писать, вдруг к нему привыкаешь, и он уже становится каким-то надоевшим. Выручает, если герой живой, если он может выйти из-под контроля, дать толчок к самостоятельному развитию событий.
- Вы идентифицируете себя с главным героем?
- В какой-то мере да. Поэтому мой герой никогда не будет суперменом. Он всегда будет сомневаться и иногда - проигрывать. Это свойство живого человека.
- Как Вы умудряетесь совмещать писательскую работу с работой в пресс-центре?
- Иногда это трудно. Я прихожу с работы, час отдыхаю, потом сажусь за стол. С другой стороны, если мне вдруг не хочется писать, я целый вечер не знаю, чем заняться. Просто слоняюсь по квартире. В принципе, трех-четырех часов, что остаются у меня на писательство, мне хватает. Иногда, конечно, хочется засидеться, а утром на работу, опаздывать нельзя... Но это проблема не глобальная.
- Не получается ли так, что писательство заставляет Вас больше тратиться на журналистскую работу?
- Да, в мою публицистику начинают проникать элементы литературы, причем не самые лучшие. Я, например, разучился писать кратко. Могу, конечно, написать короткую информацию. А вот статью среднего размера уже не могу, начинаю размазывать. Вообще считается, что журналистика убивает литературные способности. Может быть и наоборот: литератор убивает журналиста. Я с этим борюсь, как могу.
- К Вам никогда не приходило чувство творческой неудачи?
- Это ощущение приходит ко мне регулярно. Когда я сдал вторую книгу в издательство, я не знал, что мне дальше делать, как дальше жить. Я был уверен, что больше не смогу написать ни строчки. Вообще кризисы регулярно случаются, идут полосами. Я к этому потихоньку привыкаю, уже не придаю им такого фатального значения, как раньше. Прав был царь Соломон, когда говорил: и это пройдет.
- А в материальном отношении - как Вы чувствуете, может писательство Вас кормить? Или Вас вообще не волнуют эти проблемы?
- Меня очень волнуют эти проблемы. Вообще, объем прозы, который я пишу за вечер, оплачивается гораздо выше, чем то что я за этот день сделаю на основной работе. Но я не умею тратить деньги. Вот я пишу книгу, за нее раз или два получаю хороший гонорар. Но я не могу его растянуть. Получил и мучаюсь: поскорее бы эти деньги кончились. Вот поэтому я, наверное, и не ухожу из пресс-центра: нужно все-таки кормить семью.
- Как семья относится к Вашему литературному творчеству?
- Замечательно относится. Жена Лена - мой первый читатель и критик. Она - как раз из тех людей, что убедили меня заняться фантастикой всерьез. Ребенок маленький еще, он меня все время теребит, чтобы я с ним играл. Кстати, в том, что я с ним мало занимаюсь, большой минус. Надо быть не только писателем, но в первую очередь отцом.
- Книга "Тень покровителя", оказавшаяся такой успешной, вышла с иллюстрациями Вашего брата. Расскажите о нем.
- Его зовут Сергей, он младше меня на семь лет. Он очень талантливый: рано начал рисовать, закончил художественную школу. Теперь учится во ВГИКе на художника-постановщика. Кроме того, хорошо играет на гитаре, пишет музыку и стихи. У нас отличное творческое взаимодействие: брат понимает меня с полуслова, буквально рисует мои мысли. Наверное, в том, что книга "Тень покровителя" так хорошо расходилась, его заслуга не меньшая, чем моя.
- "Тень покровителя" - первая Ваша книга, но "Старт" - уже не первая премия за нее. Кажется, была еще одна?
- Да в Одессе, на фестивале "Фанкон", она победила в номинации "Лучший дебют России".
- Вы не ощущаете недоброжелательства, зависти со стороны собратов по перу?
- Вовсе нет. Сам удивляюсь тому, что среди писателей-фантастов отсутствуют такие вещи, как зависть, косой взгляд на чужой успех. Наоборот, все радуются за меня. Не знаю, почему так, но это здорово.
- Похоже писатели-фантасты и фэны - это какой-то совершенно особый мир. А Вы сами варитесь только в этом котле?
- Вы имеете в виду, что я читаю* Нет, не только фантастику, Сейчас я как-то оторвался от текущей "нормальной литературы". Раньше у моих родителей, интеллигентных, образованных людей, всегда в почтовом ящике были толстые литературные журналы. Сейчас все изменилось, журналы стали дороги, и я, признаться, не в курсе, что там творится. Но зато поглощаю классику. Перечитываю то, что когда-то "проходил", берусь за то, до чего в свое время не дошли руки. Видимо, это важно для моего развития.
- И последний вопрос: какую проблему Вы на сегодня считаете главной для себя?
- Наверное, я избалован легким успехом. Видимо, дальше будет трудней.
Интервью взяла Ольга Славникова.
из газеты "Книжный клуб" №14 (80), апрель 1998